Москва в 1941 году — жизнь под землей
- Просмотров: 3019
- Подписаться на комментарии по RSS
Для защиты воздушного пространства Москвы, описанной в , были сформированы мощнейшие корпуса ПВО, и применена новейшая техника. А что в это врем происходило в самой Москве? По команде «Воздушная тревога» гражданское население пряталось в бомбоубежище. Народные дружины и ополченцы местной противовоздушной обороны (МПВО) поднимались на крыши домов, чтобы сбрасывать на землю или тушить зажигательные бомбы.
Особенностью бомбардировок той поры являлось преимущественное использование зажигательных бомб. Связано это было с грузоподъемностью бомбардировщиков, которая не превышала 2 тонн. А чтобы нанести зданию серьезное повреждение, требуются бомбы весом в 250 кг и более. Но получается, что тогда бомбардировщик может взять на борт всего 8 бомб, а учитывая статистическую точность попадания 10%, только одна бомба попадала бы в цель. Слишком расточительно, учитывая, какие потери на подступах к Москве несли войска люфтваффе.
Другое дело зажигалки. Они имели вес до 20 кг, а значит, бомбардировщик мог брать на борт до 100 таких бомб, которые могут накрывать большую территорию. Зажигательная высокотепературная смесь внутри них могла устроить пожар, и тем самым, уничтожить здание. Поэтому важной составляющей ПВО являлись народные дружины, а то и сами жильцы домов, или рабочие промышленных предприятий, которые дежурили на крышах домов. На крышах стояли бочки с водой, на земле — ящики с песком. Необходимо было схватить щипцами зажигалку, упавшую на крышу, и поместить ее в бочку с водой или сбросить на землю. Общая численность ополченцев МПВО впечатляет — 650 тыс. человек!
Опасность для людей была большая. Однако результативность МПВО — огромна! Например, за время войны в Лондоне было уничтожено более 39 000 зданий, поскольку тушение пожаров начиналось после завершения воздушной тревоги. Благодаря действиям МВПО, в Москве за все время бомбардировок сгорело или было разрушено всего около 1000 зданий, из них 400 — жилых.
Работа в МПВО требовала изрядного мужества. Находится во время бомбежки в наиболее уязвимом месте, подходить к взведенному боеприпасу на расстояние вытянутой руки мог не каждый. Кроме того, ряд авиационных боеприпасов были с сюрпризом. Они производили впечатление неразорвавшихся авиабомб, но взрывались, едва их сдвигали с места.
Советская пропаганда не афишировала применение врагом таких боеприпасов, чтобы не порождать панику, а советская разведка делала многое, чтобы враг счел применение таких бомб неэффективными. Поэтому применение таких бомб носило редкий характер.
Женщины и дети, рабочие заводов и социальных учреждений должны были спуститься в бомбоубежище. Их было три вида: метро, бомбоубежища во дворах жилых домов и бомбоубежища при заводах. Последние, как правило, пустовали, поскольку москвичи понимали важность их продукции для фронта, и не покидали свои рабочие места во время тревоги.
До войны в Москве успели построить 2600 бомобоубежищ, рассчитанных на 400 тыс. человек. Еще 350 тыс. могло принимать метро (по некоторым данным, даже 435 тысяч). Но для огромного города этого было мало, и люди сами строили индивидуальные бомбоубежища, называемые «щели». Вот одна из таких щелей. Интересно, выражение «по щелям прятаться», не отсюда ли пошло?
Бомбоубежища при жилых домах представляли собой более капитальное сооружение, многие из которых и сегодня готовы принять жильцов близлежащих домов.
В книге Георгия Васильевича Андреевского хорошо передана атмосфера бомбоубежищ той поры.
Представьте помещение на 150–250 человек: двери плотно закрыты, окна замурованы, отчего не только душно, но и влажно, постоянно работают «пудр-клозеты», пищат маленькие дети, охают старухи. К тому же темно или почти темно. Кому захочется идти в бомбоубежище? Далеко не все укрытия гарантировали спасение от фугасных бомб. Такие бомбоубежища иногда становились „братскими могилами“ для тех, кто искал в них спасения.
Когда бомба попала в один из домов Проточного переулка, погребенных под его обломками в бомбоубежище людей так и не спасли. Для того чтобы расчистить завал, не было ни техники, ни сил, ни указаний начальства.
Другой «братской могилой» стало бомбоубежище, устроенное под железнодорожным пакгаузом Белорусского вокзала. Там тоже завалило людей, и никто им не смог помочь. Со временем Москва вообще отказалась от всяких «бомбоубежищ», кроме метро.
...
Людей можно было понять: бомбоубежище не самое приятное место. Да и могли ли спасти от хорошей бомбы простые подвалы? А ведь именно они, как правило, отводились под укрытия, бомбо– и газоубежища. Их, конечно, как могли, приспосабливали под убежища: потолки подпирали стойками, оборудовали «сануголки», помещения штукатурили и белили, заделывали окна, подгоняли двери, чтобы они плотно закрывались, делали «лазы». В убежищах, согласно инструкции, один унитаз приходился на восемьдесят человек. В убежищах, не имеющих канализации, устраивались так называемые «пудр-клозеты», которые потом выносились.
Метро было гораздо более надежным убежищем по причине его глубокого залегания. Настолько надежным, что горожане стремились переночевать в нем (бомбежки, в основном, были по ночам). Из книги Георгия Андреевского.
...после того как поезда заканчивали свой бег по тоннелям, в половине девятого вечера, в метро пускали детей и женщин с детьми до двенадцати лет. Ночевать в метро было надежнее, чем дома. Государство берегло детей – „наше будущее“ и прятало их от бомбежек в своих подземных дворцах. Взрослым „Правила“ запрещали вечером и ночью, до сигнала „Воздушная тревога“, входить в метро. Нарушителям грозил штраф от пятидесяти до трехсот рублей. Однако, войдя в метро с вечерней бомбежкой, многие оставались в нем до утра. Ночевали москвичи в тоннелях на деревянных щитах, которые укладывались на рельсы. На платформах и в вагонах разрешалось оставаться только детям и женщинам с детьми до двух лет.»
Но власти пытались обустроить на станциях хоть какой-то, но быт. Вот, например, на станции Кировская (ныне Чистые пруды) была организована библиотека со столами, лампами и стульями. Правда пускали туда не всех, преимущественно военных. Поезда (а метро работало все дни осады, кроме нескольких дней октябрьской паники) ходили мимо этой станции, а сама платформа была закрыта фанерными щитами от глаз любопытных.
На станциях были созданы запасы питьевой воды, оборудованы медпункты. Для детей была организована продажа молока и белых булочек. Что удивительно, даже во время воздушной тревоги работали эскалаторы, перевозя вниз запоздавших людей.
Хотя метро казалось надежным укрытием, известно, минимум два случая, когда метро чуть не стало местом массовой гибели людей. Однажды бомба повредила водопровод на станции «Белорусская», и только оперативные действия пожарных и станционных рабочих смогли спасти людей, находящихся в туннеле, от затопления. Во втором случае, бомба пробила свод туннеля около метро «Смоленская», и находящихся там людей тоже чуть было не затопило прорвавшейся водой.
Здесь нужно отметить, что на платформах размещались женщины и дети, а взрослых мужчин, как правило, размещали в туннелях.
Но вот тревога закончилась, и москвичи потянулись обратно на поверхность, чтобы просто жить и радоваться каждому дню жизни.
Окончание следует...
Материалы по теме:
- Танковый музей под открытым небом в поселке Снегири
- Новый год в 1941 году
- 7 ноября 1941 года
- Дальняя бомбардировочная...
- Как развивалась и росла Москва
- Обзор книги "Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-1940 годы"
- Москва в 1941 году - жизнь и быт между налетами
- Москва в 1941 году - жизнь под землей
Комментариев: 3
Зажигательные бомбы пробивали крыши, поэтому боролись с ними на чердаках.
Ответить
Stan_1
4 июля 2011 в 21:22
И так и так было. Если крыша слабая — пробивали. Если это была черепица — то не всегда. Вот например, фрагмент воспоминаний:
или вот
Ответить
Спасибо, интересно!
Ответить